Вера, по сути, не только символ. Вера должна пробирать до дрожи.
Я отдаю вам родного сына, вряд ли отыщется что дороже.
Что, Костлявая, глаз скосила? Или мало тебе поживы?
Сына, сына, родного сына в гроб сегодня я положила.
Каждым словом и строчкой каждой в приговоре латают дыры.
Только разве им что докажешь, закосневшим в своей гордыне?
Им, чьи руки в крови по локоть, серебром заменившим души…
Город истины и порока сгинет в пламени войн грядущих.
В той пещере темно и сыро, влага медленно точит камни…
Сына, сына, родного сына… Как мне быть без него?
Жить как мне?
***
Посмотри, как за жизнь умаялся.
Спи-усни, будто снова — маленький,
Завернувшись в холстину белую.
Я спою тебе колыбельную.
Где ж ты в бурой грязи испачкался?..
А родился — какие пальчики,
Словно спелые виноградинки.
Да и сам весь румяный, гладенький,
Только бились чуть жилки синие.
Вырос — стали запястья сильными:
Топора им искать ли, заступа…
Как туманом глаза мне застило,
И двоится… видать, от старости…
Закрывайте.
Здесь, с ним, останусь я.
***
Солнце за тучами истомилось,
Пасмурно было и моросило.
— Дева, восславь же Господню милость:
Высшее счастье — родить мессию!
Радуг осколки в подсохших лужах,
Раз, и исчез белокрылый вестник.
В сердце Марии не гордость — ужас,
Алый закат предвещает зверства.
Что в откровенье удастся вызнать,
Сплетней однажды пойдет по людям.
В первый момент зарожденья жизни
Знать — не увидишь ее полудня.
— Что мне до гнева, до гнета Рима,
Что до свободы для иудеев?
Был бы живым, — шепчет вновь Мария, —
Чтобы жена, ну а после — дети.
Маленький домик и сад напротив,
Зрели оливы, и печь дымила…
Разве воскресшим до мира плоти?
Разве воскресшим уже до мира?
Господи, горя выходит уйма,
Если дается, так спросят вдвое.
Честным — скитаться с сумой по тюрьмам,
Лишь бы свершалась чужая воля.
Ждать ли от добрых вестей приплода?
Меркнет, забывшись, любая слава.
Будет он предан и будет продан —
Точно скроён погребальный саван.
Время собрать, что ты сам посеял,
Мира рядно укрепить заплатой.
Если даруется всем спасенье,
То почему он один заплатит?
Все ли пути приведут на бойню —
Вспыхнувшей искрой бесследно сгинуть?
Знал бы ты, как умирают больно,
Не пожелал бы такого сыну.
Это лишь кажется, что смирилась…
Тянется вечер, столетья дольше.
Только упрямо твердит Мария.
— Господи, сжалься, пошли мне… дочку.
25 августа 2012
URL записи
Я отдаю вам родного сына, вряд ли отыщется что дороже.
Что, Костлявая, глаз скосила? Или мало тебе поживы?
Сына, сына, родного сына в гроб сегодня я положила.
Каждым словом и строчкой каждой в приговоре латают дыры.
Только разве им что докажешь, закосневшим в своей гордыне?
Им, чьи руки в крови по локоть, серебром заменившим души…
Город истины и порока сгинет в пламени войн грядущих.
В той пещере темно и сыро, влага медленно точит камни…
Сына, сына, родного сына… Как мне быть без него?
Жить как мне?
***
Посмотри, как за жизнь умаялся.
Спи-усни, будто снова — маленький,
Завернувшись в холстину белую.
Я спою тебе колыбельную.
Где ж ты в бурой грязи испачкался?..
А родился — какие пальчики,
Словно спелые виноградинки.
Да и сам весь румяный, гладенький,
Только бились чуть жилки синие.
Вырос — стали запястья сильными:
Топора им искать ли, заступа…
Как туманом глаза мне застило,
И двоится… видать, от старости…
Закрывайте.
Здесь, с ним, останусь я.
***
Солнце за тучами истомилось,
Пасмурно было и моросило.
— Дева, восславь же Господню милость:
Высшее счастье — родить мессию!
Радуг осколки в подсохших лужах,
Раз, и исчез белокрылый вестник.
В сердце Марии не гордость — ужас,
Алый закат предвещает зверства.
Что в откровенье удастся вызнать,
Сплетней однажды пойдет по людям.
В первый момент зарожденья жизни
Знать — не увидишь ее полудня.
— Что мне до гнева, до гнета Рима,
Что до свободы для иудеев?
Был бы живым, — шепчет вновь Мария, —
Чтобы жена, ну а после — дети.
Маленький домик и сад напротив,
Зрели оливы, и печь дымила…
Разве воскресшим до мира плоти?
Разве воскресшим уже до мира?
Господи, горя выходит уйма,
Если дается, так спросят вдвое.
Честным — скитаться с сумой по тюрьмам,
Лишь бы свершалась чужая воля.
Ждать ли от добрых вестей приплода?
Меркнет, забывшись, любая слава.
Будет он предан и будет продан —
Точно скроён погребальный саван.
Время собрать, что ты сам посеял,
Мира рядно укрепить заплатой.
Если даруется всем спасенье,
То почему он один заплатит?
Все ли пути приведут на бойню —
Вспыхнувшей искрой бесследно сгинуть?
Знал бы ты, как умирают больно,
Не пожелал бы такого сыну.
Это лишь кажется, что смирилась…
Тянется вечер, столетья дольше.
Только упрямо твердит Мария.
— Господи, сжалься, пошли мне… дочку.
25 августа 2012
URL записи