А когда ты найдешь его — через сто, через десять,
как получится, — через тысячу, через год —
найдешь его в твоем нынешнем «здесь»,
оплаканного — а он, зараза, опять живет,
а он такой же! — каким был, такой и опять,
и тот же внутри него тихий и яростный свет,
и уже не вспомнить, эта седая прядь
над правым виском — тогда была уже или нет,
и он такой же и совершенно другой — не узнать!
И не узнать невозможно, а что, а как, почему?
и понимаешь, что эта вселенная — как волшебная шляпа, без дна,
и мы в ней цветные платочки, букеты и кролики — на радость кому?
Но не о том я сейчас, я попроще кое-чего,
но чем проще, тем и важней, не наоборот! —
когда ты найдешь его, слушай, а ты ведь найдешь его,
в крайнем случае — сам он тебя найдет, —
вот тогда ты вспомни эти простые мои слова:
ничего не кончилось, рай не настал, и не дай бог
такого рая, как этот край или тот, или дайте два;
вы просто живы, и вам друг с другом — непросто, ох!
Даже если слова из уст — жемчугом и лепестками роз,
понять друг друга не проще, чем понять, как устроен мир.
Такие дела, вы два человека, невроз и невроз,
такая цена за право быть живыми и быть людьми.
Но если фокусник спросит, братец кролик знает ответ.
Чем ни пришлось бы платить за верность, любовь и родство,
за тайный упорный огонь, негасимый его свет...
Оно того стоит, слышишь, по-прежнему стоит того.